Шрифт:
Закладка:
Испугавшись заразы этого восстания вест-индских рабов, большинство южных штатов, но не Вирджиния, запретили въезд домингийским рабам. В результате многие из них оказались в Вирджинии и на протяжении десятилетия 1790-х годов вызывали дикий страх перед восстаниями рабов в штате. В июне 1793 года Джон Рэндольф сообщил, что подслушал разговор двух рабов, планировавших "убить белых людей". Когда один из рабов выразил скептицизм по поводу этого плана, другой напомнил ему, "как негры убили белых на Французском острове... совсем недавно". Новости о восстании на Сен-Домингу были повсюду, и остров не мог не стать символом освобождения чернокожих. В течение 1790-х годов крупные заговоры рабовладельцев были раскрыты в испанских колониях Куба и Луизиана, а восстания рабов вспыхнули в Пуэрто-Рико, Венесуэле, Кюрасао и Гренаде. Как отмечал федералист Руфус Кинг, "пример, подаваемый нашим рабам в южных штатах", был очевиден.59
В 1790-х годах разговоры о восстаниях рабов в Соединенных Штатах становились все более распространенными, что сводило на нет все либеральные чувства Верхнего Юга, которые до сих пор были связаны с отменой рабства. К концу десятилетия, по словам одного рабовладельца из Вирджинии, "дым от эмансипации давно испарился, и теперь о нем не говорят ни слова".60
В 1800 году произошло то, чего так долго боялись виргинские рабовладельцы, - широко распространенный среди рабов заговор с целью восстания и отмены рабства. В окрестностях Ричмонда группа рабов-ремесленников пользовалась гораздо большей свободой и мобильностью, чем в прошлом. Рабы, обладавшие необходимыми навыками, часто могли наниматься на работу, выплачивая хозяевам часть зарплаты, и таким образом зарабатывать деньги для себя. Эти рабы-ремесленники часто смешивались со свободными чернокожими и белыми ремесленниками в теневом межрасовом преступном мире, который плавал между свободой и рабством. Двадцатичетырехлетний кузнец Габриэль, принадлежавший плантатору Томасу Проссеру из округа Хенрико, в котором находился Ричмонд, был участником этого пограничного мира, в котором все чаще звучали громкие разговоры о свободе и естественных правах. Уже осужденный и заклейменный за драку с белым человеком, Габриэль горел желанием уничтожить систему рабства. Он был не одинок: как заявил один из чернокожих повстанцев, Джек Дитчер, "мы имеем такое же право бороться за нашу свободу, как и все остальные люди".61
На выбор времени заговорщиков повлияла взрывоопасная атмосфера 1799-1800 годов, когда федералисты и республиканцы, как многим казалось, стояли на пороге гражданской войны. Федералисты в Вирджинии, в основном торговцы и банкиры, проживавшие в процветающих торговых городах Ричмонд, Норфолк и Фредериксбург, предсказывали, что победа Джефферсона на выборах 1800 года приведет к освобождению рабов или, что еще хуже, к восстанию рабов. В то же время ремесленники в городах, как и их собратья на Севере, выступали за более справедливое распределение богатства и нападали на федералистов за то, что те были богатыми трутнями, живущими за счет труда других людей. На фоне этих обвинений и контробвинений с предсказаниями насилия и столкновений армий Габриэль и другие ремесленники-рабы считали, что их восстание рабов станет частью более масштабных потрясений в Виргинии и, возможно, даже в стране.
Габриэль и его заговорщики представляли себе не просто восстание рабов, а республиканскую революцию против богатых торговцев, которая должна была изменить общество Вирджинии. Они верили, что "бедные белые люди" и "самые отпетые демократы" в Ричмонде поднимут вместе с ними восстание против существующего порядка. Но если белые не присоединятся к восстанию, то все они будут убиты, за исключением "квакеров, методистов и французов", поскольку они "дружелюбны к свободе".62
Хотя Габриэль, возможно, и не был инициатором заговора, он быстро стал его лидером. Начиная примерно с апреля 1800 года он и другие ремесленники-рабы начали вербовать повстанцев в тавернах и на религиозных собраниях Ричмонда и других городов. Пять или шесть сотен человек по крайней мере устно согласились участвовать в восстании. Надеясь в конечном итоге собрать тысячную армию, лидеры попытались набрать людей на сельских плантациях , но это оказалось не столь успешным, как среди ремесленников. Повстанцы планировали все с военной точностью. Они украли оружие, сделали мечи из кос и организовали свою армию в три группы, которые должны были идти на Ричмонд, столицу, под знаменем "Смерть или свобода". Две группы планировали устроить отвлекающие пожары в районе складов, а главная группа во главе с Габриэлем захватить казну штата, магазин, где хранились военные припасы, и губернатора Джеймса Монро. Нападение было назначено на 30 августа 1800 года.
В назначенный день двое рабов сообщили своему хозяину о восстании, и в это же время проливной дождь затопил дороги и мосты, сделав невозможным встречу повстанцев и согласование их планов. Восстание было обречено с самого начала.
Поначалу некоторые белые с насмешкой отнеслись к идее масштабного заговора, но по мере того как белая милиция в течение следующих нескольких недель выслеживала десятки мятежников, белые виргинцы все больше и больше пугались, узнавая о масштабах неудачного восстания. В конце концов двадцать семь человек, включая Габриэля, были преданы суду и повешены за участие в заговоре; остальные были проданы и вывезены за пределы штата. Некоторые из мятежников слишком хорошо знали, как заставить белых виргинцев потесниться. Один из них, выступая на суде, заявил: "Мне нечего предложить, кроме того, что мог бы предложить генерал Вашингтон, если бы его схватили англичане и отдали под суд. Я всю жизнь старался добиться свободы моих соотечественников и охотно жертвую собой ради их дела".63
Губернатору Монро показалось "странным", что рабы по собственной воле решились на "это новое и беспримерное предприятие". В конце концов, сказал он, "после революции отношение к ним стало более благоприятным", а из-за прекращения ввоза рабов в штат их стало пропорционально меньше. Не понимая, почему восстание должно было исходить от тех рабов, которые испытывали меньше всего ограничений и больше всего ощущали вкус свободы, Монро мог лишь заключить, что их подговорили какие-то посторонние люди.64
Виргинские федералисты, стремясь нажить политический капитал на заговоре, поспешили обвинить республиканцев в постоянном проповедовании доктрины "свободы и равенства". "Она самым неосмотрительным образом
